Читать онлайн книгу "Времена забытых лет"

Времена забытых лет
Виктор Евгеньевич Бурсин


Как бы Вы поступили, если бы в одно мгновение перенеслись на четыреста лет назад, да еще и не в самое подходящее время, и в неподходящее место? Ваша память весьма смутно рисует историю, обозначая вероятность событий 50/50, а от правильного решения зависит Ваша жизнь и жизнь людей, с которыми Вас свела судьба. Пригодятся ли опыт и знания, полученные в XXI веке, в Московском государстве XVII столетия? Главным героям книги придется пройти множество испытаний, повстречаться с людьми, вошедшими в историю того времени, понять дух и нравы эпохи. Вы готовы окунуться в прошлое и представить русские северные города начала XVII века, познакомиться с их правителями, защитниками, да и просто случайными людьми? Тогда начинаем!





Виктор Бурсин

Времена забытых лет





Предисловие


Все вокруг меняется каждый миг, и в каждый момент мир представляет собой сумму иных обстоятельств, чем секундой до или после. Люди, с которыми мы имеем дело, тоже постоянно меняются и ведут себя по-разному в зависимости от того, какие именно мысли попадают в моментальное сечение их умов. Поэтому, выбирая временную и пространственную точку своей встречи с миром, мы занимаемся совершенно реальной магией, может быть, даже единственно возможной магией, потому что каждый раз мы решаем, в какой именно мир нам вступить.

Виктор Олегович Пелевин (https://greatwords.ru/a/viktor-olegovich-pelevin.html), «Числа»

Несколько строк разделяет Вас и мое дебютное произведение под названием «Времена забытых лет», основные события которого переносят нас в далекий 1612 год. Так получилось, что период «смутных лет», стал для Вологды и вологодского края одним из самых тяжелых и трагических. В то же время, он был важным и судьбоносным для всего государства. Долгожданные победы защитников Кириллов монастыря и Каргопольского острога подняли волну национального духа, и эта волна дошла до самой Москвы. Вера в победу позволила объединить силы, и вскоре с польско-литовскими интервентами было покончено, а общество и государство перешагнули на следующий исторический этап развития.

При написании повести для меня было важно придерживаться исторических моментов, поэтому сюжетную линию главных героев я постарался переплести с жившими в то время людьми и достоверными фактами. Почти все герои повести XVII века имеют реальные имена, а места и события максимально приближены к историческим. К сожалению, многие документы того времени были утрачены из-за частых пожаров и разорений, поэтому быт и жизнь крестьян, горожан, монахов приходилось выстраивать по крупицам, находя архивные данные в трудах вологодских историков. Мне было также интересно перенести взгляды и знания современного человека в те далекие времена и проверить их жизнеспособность.

Эта книга о прошлом, настоящем и будущем. О точке пересечения эпох. О роли, поступках и мыслях отдельных людей в этой точке. О выборе действий и последствиях этого выбора. И, конечно, о чувствах, которым подвластно и время, и пространство. О чувствах к нашим детям и родным, образующим стержень, который формирует вокруг себя огромную созидательную силу, способную почти на все.

Хочется поблагодарить мою семью, за веру в меня, начиная от идеи и заканчивая тиражом. Мою жену – первого слушателя и терпеливого редактора. Моих друзей за разумную критику, сомнения и предложения. Первого читателя Павла Копейкина за оригинальные зарисовки и советы. Моих родителей за поддержку всех моих начинаний.

Свою первую книгу я посвящаю моей дочери Маргарите.




Глава 1. Грибная пора





1


Нарастающая трель сначала раздалась где-то далеко, потом стала ближе, еще ближе и, наконец, превратилась в звук будильника на телефоне. Интересный сон оборвался, и сознание начало обретать действительность. Какое-то время он еще пытался вспомнить отрывки красивого сюжета, но память, как назло, не позволяла этого сделать, подталкивая начать новый день. Вставать ужасно не хотелось, мелькнула мысль: может, ну их, эти грибы, не в такую же рань. И почему говорят, что грибы надо собирать рано утром, пока в них нет червей. Если учесть, что гриб из маленького вырастает в большой за три-пять дней, почему именно после сегодняшнего утра в него должны забраться эти вредители? Может, они в него заберутся завтра, а сегодня можно будет успеть собрать его не так рано. Самое плохое в грибах и утренней рыбалке – это вставать ни свет ни заря. Так потягиваясь, подытожил Андрей. Слабость характера и лень проявились ровно на минуту этих размышлений и тут же улетучились с открытием глаз.

Плотно позавтракав и собрав дежурные бутерброды, Андрей надел специально подобранную для такого случая одежду, заглянул поцеловать на прощание сонную жену и приоткрыл дверь в детскую взглянуть на спящую дочку. Каждый раз, уходя рано на работу, он давал себе слово посвятить вечер только ей. Но как часто это обещание нарушалось: то из-за сверхурочных, то из-за неожиданной командировки, то из-за каких-то других мелочей.

А, ведь, скоро уже десять лет Настенчику. Не только чужие дети растут незаметно, но и свои тоже, а у меня еще и безучастно. Нужно меняться. В оправдание себя он вспомнил про обещанную завтра поездку в зоопарк. Отправил воздушный поцелуйчик дочке и вышел из квартиры.

Двор многоэтажки был непривычно тих и безлюден, даже заядлые собачники и их неугомонные питомцы пока крепко спали. Все парковочные места заняты с вечера, поэтому Андрей аккуратно пробирался к своему автомобилю, огибая растопыренные боковые зеркала соседских машин. И вроде бы нельзя было назвать его заядлым грибником, но выехать хотя бы разок за осень по-серьезному, в глушь и с надеждой на большие грибы – было делом обычным и повторяющимся каждый год. Тем более удачно на работе подвернулся отгул. А завтра, в субботу, да еще в такую погоду грибников будет под каждым деревом, а сегодня – ты хозяин леса, у тебя есть все шансы на удачу. Необходимое для похода было погружено с вечера, поэтому, не теряя времени, Андрей выехал с парковки.

Через пять минут он подъехал к дому Николая, достал телефон и, услышав знакомое «алло», ответил:

– Я внизу.

Через три минуты вышел товарищ, сонный и пока не очень приветливый, сложил вещи в багажник, пожал руку и уселся на пассажирское кресло.

– Ничего не забыл? – заботливо спросил Андрей.

– Поехали, – почти по-гагарински ответил тот.

Город быстро промелькнул, и за окнами автомобиля начались поля и перелески. Лучи солнца уже развеяли туманную дымку, надежно обосновавшуюся в низинах за ночь. Старая дорога, местами заметно прохудившаяся, была без встречных и попутных машин. В нескольких местах на теплом асфальте сидели заспанные вороны, поэтому водителю приходилось притормаживать и протяжно сигналить. Путь лежал на северо-запад.

– Как дела на работе? – поинтересовался Николай, проснувшийся после очередного предупредительного сигнала клаксона.

– Много бумаг, мало действия. Раньше в больнице было наоборот.

– Ну, если так пойдет, то скоро ты раздобреешь, отрастишь живот.

– Как у тебя?

– Не смейся, в свои сорок я тоже был подтянут и спортивен.

– То есть, мне предстоит прожить не лучшее десятилетие. Пожалуй, такие же усы, как у тебя, меня спасут. Но в одном ты прав, время летит незаметно. Я вспоминаю, каким ты был, когда мы познакомились в московской антикварной лавке. Правда, это было не десять лет назад, а уже больше.

– Да, помню этот момент, когда ты хотел купить в подарок новодельный подсвечник, выдаваемый за XIX век. Я тебя отговорил – удачно встретил земляка.

После этого оба замолчали, вспоминая ту далекую встречу.

Лесная дорога сделала два некрутых поворота, и бодрый женский голос в навигаторе смартфона, лежащего на передней панели автомобиля, сообщил, что путешественники достигнут точки назначения через шестьсот метров.

– Ну вот, кажись, подъезжаем, если навигатор не соврал. Слева должна быть площадка для машин с деревянной беседкой, а вот и указатель 42-ого километра проехали. Вышки мобильной связи досюда так и не дотянули, поэтому, Коля, на сегодня тебя потеряют, смирись, что тут ты будешь абсолютно вне зоны доступа для всех.

– Да, знаешь, вот как раз сегодня меня особо и некому искать. Работа не напрягает, а жена с сыном и так знают про здешнюю глушь, поэтому звонить начнут не раньше первых звезд.

– Шутник, ты, однако, с первыми звездами, – Андрей посмотрел на своего товарища, – у нас на все про все с тобой не больше четырех-пяти часов, но если, ты, как обычно, начнешь собирать в корзину все подряд, то уложимся и в два.

– Так, вот он, кажется, этот поворот и съезд на стоянку.

Машину затрясло по ухабам, и она остановилась на краю площадки между двумя полувысохшими лужами. Не спеша, основательно, товарищи сложили в рюкзаки термос и бутерброды, под грибы взяли два десятилитровых пластиковых ведра яркого цвета, в случае чего, легко находимые в траве. Зажигалку и начатую пачку сигарет Николай положил в нагрудный карман камуфляжной куртки. Острые ножи были наготове резать любой приличный гриб, попавшийся на пути товарищей. Андрей поставил на навигаторе точку – «машина», переодел резиновые сапоги с портянками и закрыл багажник.

– Ну-с, мой друг, не пора ли нам удивить местных грибников небывалым урожаем чего-нибудь вкусного, – пошутил Андрей.

– Удивим, если еще кого встретим в этой глуши.

– Ну, тропа, тем не менее, виднеется сквозь придорожные кусты, так что место натоптанное и грибное. Не волнуйся, я бывал здесь пару лет назад, если сегодня выйдем на ту опушку, то два ведра белых грибов точно будет. Да, я на всякий случай беру с собой компас, – Андрей показал старый потертый проверенный прибор, – и баллончик со средством от комаров, пока этих гадов не видно, но если зайдем в места посырее – они тут как тут.

– Мне компас не поможет. Хоть я и служил шифровальщиком в штабе, но ориентируюсь в лесу слабо, – ответил Николай.

– Ну, это, наверное, потому что в штабе служил, шифровал бы в окопе, глядишь, и ориентирование свое бы поднял. Потренируешься сегодня.

Так, шутя, друзья выдвинулись в путь, весело шагая по хорошо протоптанной тропинке в надеже на удачную грибную охоту.




2


Уходя глубже в лес, тропа все чаще огибала буреломы и небольшие овраги. По поросшей траве было заметно, что большинство грибников в этом месте уже разбредались по своим маршрутам, ведомые памятью или чутьем. Желтые листья еще не успели опасть с крон деревьев, поэтому ни одна шляпка не ускользала от внимательного взора. Справа от тропы, сквозь деревья показалось большое пространство, заросшее мелкой ольхой и березками.

– Если мы сейчас перейдем этот пустырь, то, как раз окажемся на опушке с белыми грибами. Я узнаю эти места, – уверенно сказал Андрей.

– Двадцать минут назад был такой же пустырь, мы продрались через кусты, но твоей сказочной опушки так и не нашли. Может память стала не та у кого-то, – ехидно заметил Николай.

В ответ Андрей достал свой смартфон, включил навигационную карту. Двенадцать ближайших спутников точно определили их местоположение:

– За полтора часа мы ушли от машины почти на четыре километра, не так и далеко. Эта опушка обязательно попадется если не на этом, то на следующем пустыре.

Часы показывали девять утра, воздух начал прогреваться лучами увядающего осеннего солнца. Вдалеке неистово стучал дятел, пытаясь полакомиться спрятавшейся личинкой. В очередной раз было решено прорваться через заросли кустарника и чертополоха к лесу, на противоположный край пустыря.

Ступая друг за другом и осторожно придерживая ветви, друзья начали двигаться, первым пошел Андрей. Сначала кусты были не такими частыми, и идти было довольно свободно, но ближе к центру ветви стали сплетаться, а лежавшие на земле стволы старых упавших деревьев заставляли путешественников прощупывать каждый шаг своего пути. Неожиданно заросли закончились, и грибники увидели небольшое ровное место, усыпанное мелкими сухими ветками. Оба почти одновременно ринулись на свободное пространство и тут же услышали хруст под ногами. Какие-то доли секунды и перед глазами потемнело, уровень земли остался наверху, там же осталось и яркое солнце. Когда состояние легкого шока прошло, Андрей с опаской спросил:

– Коля, ты как?

– Живой. Вроде почти ничего не сломал. Похоже, мы провалились в какую-то яму. Здесь метра три с половиной высоты. У тебя все цело?

– Для такой высоты все даже очень неплохо, – бодро ответил Андрей.

Телефон в кармане оказался неповрежденным и быстро включился. Яркий диодный фонарь осветил подземное пространство. Яма была овальной формы с достаточно ровными плотными стенами и дном, без выступов и корней.

– Похоже, яма рукотворного происхождения, такие ловчие ямы раньше ставили на кабанов, – сказал Николай со знанием дела.– Но теперь охотники в лесах давно палят из карабинов, да и кабан сейчас хитрый пошел, за версту чует запах человека.

– Значит так, есть два варианта выбраться отсюда. Один быстрый, но потребует силы, второй долгий и методичный. Долго, если мы с тобой будем своими ножами ковырять выступы вот в этой стене, – и Андрей фонарем посветил на землю перед собой. – И быстрый вариант: я встану тебе на плечи и попробую ухватиться за что-нибудь на верху, подтянусь и потом постараюсь вытащить тебя. Не бойся, не брошу, как в том фильме, – улыбнулся Андрей.

– Давай тогда с быстрого варианта, а если что, попробуем ковырять эту земляную стену. Кстати, может лучше я к тебе на плечи? – шутливо спросил Николай.

– Во мне семьдесят пять килограммов, а в тебе, наверное, все девяносто, да и руки у меня покрепче, так что лучше, если сверху буду я, – рассудил Андрей. Товарищ молча кивнул головой и присел. Андрей аккуратно встал ему на плечи, и Николай, упершись руками о свод ямы, начал медленно выпрямляться.

– Коля, если за точку опоры вместо твоих плеч я воспользуюсь твоей головой, это нам позволит отыграть еще сантиметров сорок.

– Шестьдесят восемь сантиметров в окружности, второй размер противогаза в армии, если быть точным, – кряхтя сказал Николай, – давай, шутник, хватайся там.

Андрей привстал на цыпочки, протянул руки вверх и начал шарить по краю ямы. Наконец, он нащупал небольшой выступ на земле, оттолкнулся от Колиных плеч и начал карабкаться, отыскивая ногами точки опоры в своде стены. Совсем немного времени – и он уже сидел под солнышком на краю ямы.

– Ну, долго там будешь отдыхать? – кивнул он в яму Николаю, – давай веревку делать.

– Резинка от трусов подойдет? – недобро спросил Николай.

– Боюсь, без резинки в момент карабканья конфуз может случиться. Давай, снимай свою куртку и штормовку, попробуй выкинуть их и наши рюкзаки наверх.

Со второй попытки Николаю удалось забросить вещи, вот только его штормовка никак не хотела лететь точно по траектории. Тем временем Андрей достал из рюкзаков лямки и затяжные веревки. На вид они были довольно крепкие. Хитрым узлом связал их между собой и состыковал с вещами. Получилось очень похоже на веревку, длиной около четырех метров. Отпустил один конец в яму и попросил сначала привязать ведра. После того, как те оказались на земле, Андрей одним концом импровизированной веревки обмотал себя и лег на землю. Другой конец свесил Николаю в яму. Держась за него и упираясь ногами, Николай потихоньку начал подниматься. Узлы трещали, но подъемный механизм работал. На поверхности появилась рука, и Андрей начал вытягивать друга, схватив его за предплечье. Через короткое время оба сидели на земле и тяжело дышали.

– Знаешь, Андрюша, видал я твои опушки с твоими белыми грибами, – недружелюбно сказал Николай, – хорошо хоть ноги с шеей целы.

– Да, не задались грибы, пойдем к дому, может тут по всей округе кабанятину любят. Откуда мы пришли?

Кусты вокруг ямы были одинаковыми со всех сторон, никаких следов на земле не виднелось. Солнце зашло в зенит.

– Вот, в таких случаях и приходят на помощь новые технологии, – уверенно сказал Андрей, доставая из кармана и активируя свой смартфон. Он внимательно посмотрел на экран, и на его лице появилась обеспокоенность. В меню найденных спутников значился ноль:

– Странная ситуация с GPS-передатчиком: потерял все спутники.



Может, встряхнулось что-то при падении, надо перезагрузить телефон.

Однако после перезагрузки ничего не изменилось, телефон по-прежнему не определял местоположение и не прокладывал путь к машине. Смартфон Николая тоже отказывался найти координаты.

– В некоторых кругах обвинили бы во всем американцев или евреев, – улыбнулся Николай, – отключили свои спутники на враждебной территории.

– А отъехавший ГЛОНАСС легко объяснить воровством бюджетных денег, – подхватил Андрей. – Но есть одна вещь, которую невозможно продать и предать, это геомагнитный полюс Земли, – с этими словами Андрей достал из кармана куртки проверенный в деле компас.

Оба друга устремили на компас напряженные взгляды, стрелка хаотично поворачивалась из стороны в сторону.

– Чертовщина какая-то. Может тут аномальная зона с залежами руды, поэтому все отрубается. Надеюсь, что солнце здесь двигается с востока на запад, – почти про себя сказал Андрей. – Давай рассуждать: когда мы отходили от машины, солнце у нас было справа, сейчас оно почти в зените, с учетом заката и обратного движения, оно должно также остаться справа. Логично? – спросил Андрей и, не дождавшись ответа, продолжил, – если мы срежем угол, то более коротким путем выйдем на дорогу. А уж там, с комфортом по асфальту дойдем и до машины, всего-то километра четыре, не больше. Вставай, дружище, я верну тебя целым и сохранным обратно. Да укрепит нас вера в мою теорию, – шутливо бросил Андрей, натягивая лямки рюкзака на плечи.

Николай хмуро посмотрел на товарища, но, не имея собственного плана, пошел следом за Андреем.

Обратная дорога была такая же: сплетенные ветви кустов, буреломы и небольшие овраги, правда, по пути попалось несколько крепких подосиновиков, что несколько подняло настроение грибникам. Прошел час после того, как они выдвинулись к дороге, но, ни самой дороги, ни даже намека на тропу так и не повстречалось.

– Катет короче гипотенузы, если вспомнить школьную геометрию. По расчету должно быть не больше трех километров, – размышлял вслух Андрей.

– Только стороны твоего треугольника прямыми назвать нельзя, гуляют во всех направлениях, – вслед товарищу возразил Николай, – сколько у тебя было по геометрии в школе?

– На четверку знал точно, но, похоже, так себя оценивал лично я. В последующей профессии для лечения людей этих знаний вполне хватило.

Еще через десять минут решено было сделать привал, чтобы восполнить силы горячим чаем из термоса и бутербродами. С аппетитом уничтожив припасы, друзья решили продолжить движение в выбранном направлении. Экраны смартфонов показывали ту же картинку: связи с вышками и спутниками не было. Через час бодрой ходьбы путешественники вышли на старую проселочную дорогу, колея ее была узкая, трава вытоптана посередине.

– Какая-то странная дорога, на чем тут местные ездят, на телегах что ли? – шутливо спросил Андрей.

– Телега, не телега, но дорога, это уже хорошо, один минус – в какую сторону пойти? Хотя в нашей ситуации подойдет любой населенный пункт, хоть в начале, хоть в конце, – сказал Николай.

– Мне кажется, ты драматизируешь. Машина не больше десяти километров отсюда. Доберемся до деревни и попросим кого-нибудь из местных довезти нас до стоянки. Кошелек, на всякий случай, у меня с собой.

Без лишних споров решили пойти налево, как настоящие мужчины. Именно то направление казалось ближе к городу. Совсем скоро показался перекресток с большой дорогой, песчаной и довольно широкой. В придорожной пыли виднелись такие же узкие следы от ровных колес и следы, напоминающие отпечатки копыт.

– Странное дело, – произнес Николай, разглядывая очередной песчано-пылевой участок дороги, – ни одного следа с протектором от машины или хотя бы велосипеда, ровные следы, которые оставляют гладкие колеса.

Николай нагнулся и поднял маленький блестящий предмет из пыли, Андрей с любопытством подошел к нему.

– Смотри, это же серебряная копейка Бориски! – восторженно произнес Николай.

– Бориски какого, позвольте уточнить? – подыграл Андрей, видя восторг Николая.

– Бориса Годунова, 1605 год, последний год его правления и жизни. Буквы видишь – с/М, Московский монетный двор. Монетка не редкая, но в очень хорошем состоянии, почти не затерта, сейчас это большая редкость. Обычно такие монеты были в широком ходу, поэтому деньга часто меняла владельца, и чеканка по серебру быстро стиралась из-за мягкости металла. Надо запомнить место и вернуться сюда с прибором. Не исключено, что поблизости зарыт горшок, и эта монетка именно оттуда, а может там найдется что-то и поинтереснее.

– За сколько такую можно сейчас продать? У тебя такие были?

– Думаю, около тысячи рублей, не больше, учитывая отличное состояние, ибо нумизматической ценности практически не имеет, – поучительно объяснил Николай.

Друзья внимательно осмотрели придорожную траву, но ничего, кроме гнутой подковы не нашли. Пристально рассмотрев находку, Николай сказал:

– Подкова-то ручной работы, видишь следы от молота. Я встречал такие в антикварных лавках, только те были ржавые, а эта, как вчера из кузницы. Мне здесь все больше и больше нравится. Дай-ка я привяжу на ветку целлофановый пакет, как ориентир, пройдемся тут внимательнее, когда вернемся.

В приподнятом азартном настроении путники пошли дальше. Дорога обогнула небольшой лесок и пошла среди сжатых полей. В конце пашни показалась большая деревня.




Глава 2. Невероятное


Еще с километр друзья прошли бодрым шагом по пыльной дороге и очутились возле крайнего дома. Взору путешественников предстала удивительная деревня. Вдоль широкой улицы раскинулось около тридцати больших дворов. Все дома были рубленные, ничем не обшитые, а просто конопаченые мхом. Их окна напоминали подслеповатые тусклые глазницы, так как вместо стекол узкие рамы были затянуты чем-то мутным и непрозрачным, напоминающим парниковую пленку, а в некоторых окнах была натянута холщовая ткань. Центральные дома выглядели более зажиточными: они стояли на больших валунах, а их крыши были покрыты тесом. Крытые дранкой избы на окраине выглядели заметно меньше и проще, венцы лежали прямо на земле и кое-где уже начали подгнивать. В конце улицы, на горе, виднелась деревянная двухэтажная церковь с небольшой колокольней.

– Какая интересная и в тоже время странная деревня. Посмотри, у них на крышах нет труб. Такое ощущение, что здесь съемочная площадка какого-то семнадцатого века, – заметил Николай.

– А почему именно семнадцатого, откуда такая историческая точность?

– Видишь, все дома без труб, а сверху под крышей следы сажи, значит, топят по-черному. Ты не слышал, в наших местах сейчас ничего исторического не снимают? – спросил Николай у товарища, разглядывающего крайний дом.

– Я за местными новостями не слежу, но объявления о наборе в массовку бородатых мужиков не встречал. Да, вон, посмотри, мужик какой-то копошится за изгородью, в образе как раз той эпохи, сейчас у него и расспросим.

Они направились к крайнему небольшому дому, который находился в стороне от остальных деревенских построек за большим прудом. Это был старый рубленный четырехстенок с крышей из дранки, в окнах натянуты промасленные холсты, двор огорожен изгородью, виднелись еще сараи, видимо, хозяйственного назначения.

Сам персонаж, к которому с радости устремились наши друзья, был действительно весьма интересен. Небольшого роста коренастый мужичек, совершенно неопределенного возраста, с нестриженными волосами, которые выбивались из под серой войлочной шапки, и неаккуратной бородой. Одет в длинную холщовую серую рубаху с поясом, холщовые штаны, онучи и лапти.

– Здравствуйте, уважаемый. У вас тут кино снимают? – приветливо заговорил Андрей.

Мужик не спеша внимательно оглядел пришедших, и с прищуром ответил:

– Здоровеньки, дорожники[1 - Дорожник (устар., разг.) – путник, идущий издалека.], вы откеда а?кие малохольные?

– С Москвы пешком идем, папаша, – шутливо бросил Андрей.

– Из шляхтичей[2 - Шляхтичи – польские мелкопоместные дворяне.] что ль? – с явным недоверием спросил мужик.

– Из хохлов, пришли тебя поработить. Кончай эту комедию, скажи, где тут телефон и далеко ли до города, – с раздражением сказал Николай.

– Не ведаю про этаких, и слова у вас диковинные, неразумительные. Скажусь про вас старосте, а он пущай решает, куды аких, к воеводе иль обратно в Москву.

– А сам-то ты кто тогда? И как деревня эта называется?

– Посмотри сколь дворов, не деревня у нас, а цельное село – Брусничное, Кирилловского монастыря, но по грамоте кликают Спасское. А звать меня Гаврилка Непотяговский, сын Степана Непотяговского.

– Не далековато отсюда будет до Кириллова, ничего не попутал? – недовольно спросил Андрей.

– Ешо как далече, два по десять поприщ[3 - Поприще – старорусская путевая мера (около 750 метров).] до Вологды, а тама ешо докуль раз семь как до Вологды. Монастырь большой и богатый, сам Иоан Васильевич надарил ему деревень по всей округе, – важно заметил мужик.

– Если он и играет, то весьма недурно, – шепнул на ухо Николай.

– Скажи-ка, Гаврилка, а кто сейчас воеводой на Вологде? – спросил, улыбаясь, Андрей.

– Так, Одоевский Иван Иванович, с прошлой весны как махнул князя Вадбольского Семена Васильевича.

– А в каком году Семен Васильевич заступил?

– Так считай, за год до тогось, значит,– подумав несколько мгновений, Гаврилка сказал: – 7119 лету от Рождества Христова.

Андрей и Николай переглянулись и отошли в сторону поговорить.

– Мужик подкованный попался, датами и именами так и сыплет, играет первоклассно. Чем бы его подловить? – Андрей посмотрел на Николая.

– Сейчас денег ему дам, он роль сразу сменит. Учись.

Николай достал из кошелька пятисотрублевую банкноту и протянул мужику:

– Гаврилка, или как там тебя по жизни, довези нас до Вологды, кончай ломать комедию, ты и так нас немало удивил, просто уже не до шуток, полдня на ногах и без еды.

Мужик с любопытством взял банкноту, повертел ее в руках, даже понюхал. Было ощущение, что деньги он видит в первый раз.

– Чудная вещица, баская[4 - Баская (устар., разг.) – красивая.], на кой ляд она мне, – и протянул обратно.

Друзья вновь отступили на пару шагов посоветоваться.

– Что-то я совсем запутался, какие-то странные вещи происходят. Эта яма, старинная копейка, подкова ручной работы, телеги, дома под дранкой без труб, воеводы, Гаврилка этот в образе своем… Понимаешь, к чему я? – напряженно говорил Андрей, близко наклонившись к Николаю, чтоб их никто не услышал.

– Ну, так сыграть сложно. Ведь этого не может быть, это только в фантастических книгах и в фильмах – перемещения во времени или в измерении, не знаю как правильно. Кстати, какой это год, если он говорит, что сейчас 7121? – спросил Николай.

– Похоже, он по Византийскому календарю считает, Юлианский с Григорианским еще, видать, не вступил. Как раз недавно с дочкой писали школьную работу, там разница, дай Бог памяти, то ли пять тысяч пятьсот, то ли чуть больше, не помню точно. То есть сейчас 1605 – 1620 по нашему календарю. Что у нас было в это время, вспоминай.

– Смута была точно, что еще-то? Пойдем обратно, а то приведет еще мужиков, – кивая на Гаврилку, сказал Николай.

Они вернулись обратно, мужичек по-прежнему смотрел на них с недоверием. Начал Андрей:

– Гаврил, ты знаешь, брат, мы тут долго плутали, шли с Новгорода, потом на нас напали лихие люди, забрали коней, пожитки, бумаги наши, деньги. Все, что на нас – это только и осталось. Нам бы переночевать где, да одеженки какой, а утром мы бы в Вологду тронулись. Новостей никаких не знаем, ты, вроде мужик грамотный, расскажи, кто в Москве сейчас царствует, уж больно долго плутали.

На лице Гаврилки появилась добрая улыбка, видно было, что слова ему понравились:

– Грамоте немного учен, считать могу, читать немного, с письмами туго, да и комусь мне писать-то. Учился у батюшки в нашей церкви Преображение Спасово. Женка моя их обстирывает. Слыхал в Вологде на праздник новолетия от ярославских торговых людей, чтой собралси в городе Ярославле Совет всея земли русской, а созвали Кузьма Минин и князь Пожарский. Архиепископ наш, Сильвестр, благословил ратников вологодских да тотемских, устюжских с ними же, и ушли они в ополчение. Вота такие дела у нас, погонют наши литовцев с поляками из Москвы, победили ужо гетмана Ходкевича, будь он неладным.

– Ну, вот, стало проясняться, значит все-таки 1612 год, второе ополчение Минина и Пожарского, – тихо проговорил Андрей, – все-то он знает, и имена, вроде, сходятся. Угости-ка его сигаретой, посмотрим, как справится, этого добра в таком виде долго еще не будет в этих местах.

Николай подошел к Гаврилу, достал из пачки две сигареты, прикурил свою от зажигалки, вторую протянул мужичку.

– Хороший ты мужик, Гаврил, на, покури табачка.

– Церковь не велит, грешно это.

– Ну, так, и в кабак грешно ходить, а ведь ходишь, – Николай хитро подмигнул.

Прикурив вторую сигарету от зажигалки, Гаврил затянулся и закашлял.

– Чей-то за штуковина у тебя этакая, огненная?

– Это огниво заморское, – ответил Николай.

– А вас как звать-то, люди добрые? – уже с явной симпатией спросил Гаврил.

– Меня Андрей.

– А меня Никола.

– Ни кола, ни двора, значит, – пошутил Гаврилка, – а что это за кузовки у вас такие и собираете в них красюки да гнутые подковы, а, вона, в туды еще и поганцев, – показал пальцем на ведро Николая.

– Это тоже заморские кузовки, у английских купцов в Новгороде купили за большие деньги. Давай, друг, Гаврилка, так: ты нас размести на ночь, покорми, одеженки какой раздобудь, а мы тебе кузовки подарим и табачка еще подбросим, лады? – и Андрей протянул руку.

– Лады, паря, – радостно сказал Гаврил, пожимая руку Андрея, – в избе у меня места нетути, переночуете в сеннике, пока по ночам еще не стынет.

Непонятный скрип и цоканье на улице заставили друзей обернуться.



К калитке Гаврила подъехала телега, правил лошадью батюшка в черной рясе:

– Гаврилка! – зычно крикнул он, – чей-то в церкви давнось тебя не видко, Авдотья ходить, а ты чей-то носу не кажешь, – батюшка внимательно посмотрел на гостей.

– Завтрась приду и курочек прихвачу, отец Емельян.

Батюшка еще раз посмотрел на всех, цокнул языком и не спеша покатил вверх по улице в сторону церкви.

– Наш батюшка, ох и строгий. Порой кажись, дай ему хворостину – он с ней по дворам пойдет в церковь людей загонять.

– Видел на чем у них батюшки ездят? – тихонько спросил Андрей товарища. – Наши-то давно на представительский класс пересели.

– Пошли, ребятки, а то еще кто завалится, не уйдешь.

Друзья пошли за хозяином через небольшой двор и, обогнув избу, подошли к сараю, который оказался почти под крышу набит душистым сеном. Тем временем короткий осенний день клонился к концу, солнце уже село, оставалась самая малость до темноты.

– Ну, прошу, паря, чем говорится богаты. Пойду у Авдотьи пошукаю чей-нибудь похарчеваться вам. Живем мы небогато, да и урожаю несколько лет не было.

Путешественники залезли повыше на сено, пахло пряной травой, дикой мятой и клевером. Хотелось просто лечь и ни о чем не думать. Вскоре вернулся Гаврил, принес две старые сильно поношенные овчины, деревянную лохань, которую назвал кашником, две деревянные ложки и крынку с молоком. Посуда была старая и не отличалась чистотой, но этот факт уже никого не сдерживал. В кашнике было немного каши, напоминавшей ячневую, и два несвежих куска ржаного хлеба. От свежего молока Николай отказался, сославшись на возможное несварение желудка, зато Андрей пил с большим удовольствием.

– Держи в подарок английскую крынку, вещь дорогая, от всего сердца на память, – и Николай протянул Гаврилу бывалую эмалированную кружку с изображением горного козла и надписью «ОблТур».

Гаврилка повертел в руках кружку, взял за ручку и сделал вид, как-будто пьет из нее:

– Эки немцы молодцы, докумекали.

– Почему немцы, у английских торговых людей выменял на трех соболей, видишь, роспись какая.

– А для меня все немцы, раз по-нашему не говорят. Пойду ночевать, спите.

Друзья остались в темноте и тишине, каждый думал о своем.

– Дома, точно, все с ума сошли, везде нас ищут. МЧС, наверное, подняли. Надо как-то выбираться отсюда, – сказал вслух Николай. – Может этот Гаврилка – дурачок местный, застрял в своем мире, и чудятся ему повсюду старые времена.

– Ну, тогда их тут целая деревня, вернее, село Брусничное. Название-то какое, может, хиппи-коммуна прижилась под Вологдой, а мы с тобой уши развесили. Обсмеют нас дома, как вернемся, но приключение запоминающееся.

– Ну, а если все взаправду, что тогда делать?

– Вернуться к яме, так ее еще найти надо, и не факт, что сработает. Завтра доберемся до Вологды, посмотрим как там, все понятно станет. Давай повспоминаем, что было в 1612 году в Вологде. По-моему, осенью того года поляки и литовцы захватили и разорили город. Тогда надо быть осторожнее, чтоб не попасть в эту мясорубку.

– Ты, я вижу, уже и не сомневаешься, что мы провалились на четыре века назад, хотя я сам в это верю все больше и больше. Смешно завтра будет, если мы выйдем на асфальтную дорогу.

– Сейчас надо отдохнуть, силы по-любому нам еще понадобятся.




Глава 3. Необычная Вологда





1


С непривычки спали плохо, в голове вертелись события прошедшего дня. Разум не хотел верить в возможность случившегося, все еще оставалась надежда, что это чей-то розыгрыш. Внизу в сене копошились мыши, временами задувал ветер, единственное, что было неизменным – это звезды на небосклоне и луна в небе, они были точно такие же, как дома. Несколько раз во дворе что-то стучало, приближаясь к сеннику, поэтому приходилось включать фонари на смартфонах и всматриваться в тень, куда не проникало лунное свечение, после этого все утихало.

Когда утром, успокоившись, оба уснули, в округе истошно начали орать петухи. Судя по тому, как они откликались друг дружке с разных сторон, их здесь было много. Непривычные деревенские звуки сразу вернули наших путешественников из приятных снов про прежнюю жизнь в действительность.

– Просыпайся, Коля, – Андрей потряс товарища за плечо, – утро во всю, петухи уже не по одному разу прокукарекали. Гаврилка с женой, вон, скотину обряжают.

– Я просыпался с мыслями, что все это сон, а тут ты в сене, со своими петухами. Такое ощущение, что я дня три не ел, а моему организму необходимо горячее дробное питание.

– Ага, сейчас, подаст тебе Гаврилка на подносике кофейник с горячими круассанами. Но то, что ты не грустишь, уже хорошо.

– Да тут грустить некогда, выживать надо, Андрюша, приспосабливаться, а там, глядишь, и яму поищем, может, она в две стороны работает. А может, закончится сегодня это кино, и мы с тобой дома будем к обеду. Ладно, давай пока посмотрим, что у нас с собой есть, что можно обменять, а то мы так с голоду помрем. Деньги наши тут, похоже, не котируются. Гаврилка вчера повертел пятисотрублевку как фантик и вернул совсем не впечатленный.

Друзья начали доставать все из карманов и рюкзаков и складывать на овчине. Два складных ножа с короткими лезвиями, которыми тут не напугать даже курицу, были признаны не годными для самообороны и вполне могли пойти для продажи или обмена. Двое наручных часов: один хронометр был из разряда бюджетной Швейцарии, что, видимо, никак не возвышало его над добротной отечественной «Ракетой» с руки Николая. Документы и ключи от машины, не имеющие практического применения и дорогие для хозяина, договорились не пускать в оборот. Два смартфона, заряды на которых были от 70 до 75%, решено было отключить для сохранения аккумуляторов. Дополнительный аккумулятор, термос, хоть и послуживший, но исправно выполняющий свою функцию, несколько пустых пакетов, баллончик со спреем от клещей и комаров, зажигалка и пачка сигарет иностранной марки с восьмью сигаретами, на пару из которых уже претендовал Гаврилка, две карамельки и обрывок блистера с тремя таблетками от головной боли. Коробок спичек, заполненный наполовину, нашелся в кармане на рукаве у Андрея.

– Коля, а твоя увесистая золотая цепь на шее? Еще неизвестно, как к ней тут отнесутся. Но золото ценится во все времена. Давай на нее тоже рассчитывать.

– Тогда давай в актив положим твои золотые коронки.

– Коронок у меня нет, а золотые фиксы в лес не надел, – улыбаясь, сказал Андрей, а вот, обручальные кольца тоже бы подошли. Да, дома, сейчас, наверное, кошмар, не знают, что и думать. Я дочку обещал сегодня в Ярославль отвезти.

Оба товарища загрустили, каждый думал о близких. В это время снизу раздался голос Гаврила:

– Ну, чего, паря, проснулись? Пошли харчеваться, да я вас на подводу-то пристрою, доедите позапутно до Вологды.

Собрав вещи и прихватив овчину, друзья спустились и пошли в избу вслед за хозяином. Дом был не новый, дальний угол заметно просел, и от этого пол имел порядочный уклон. В скромной избе стоял полумрак из-за холстов, натянутых вместо стекол и пропускающих мало света. Комната была примерно четыре на четыре метра, треть ее занимала массивная закопченная печь с лежанкой. Вдоль стен стояли длинные деревянные лавки, накрытые ткаными половиками. Возле окна расположился большой стол из грубо обработанного дерева. В верхнем правом углу за полотняными занавесками виднелись иконы, и горела маленькая свечка. На лавке возле печи была разложена различная кухонная утварь, рядом на полке отдельно стояла подаренная эмалированная кружка. У печки возилась полноватая женщина в длинном сером зипуне, волосы были убраны под цветной платок. Она повернулась и с любопытством поглядела на вошедших гостей.

– Здравствуй, хозяюшка, – первым начал Андрей, – прости нас за беспокойство, мы ненадолго.

– Здрасьте, – поддержал Николай.

– Это женка моя, Авдотья, а это ль странники, про чьих я тебе сказывал, Андрей и Николай. Ну-с, седайте на лавку в красный угол.

Друзья сели на лавку под образа. Авдотья накрыла стол новой чистой льняной скатертью, принесла кувшин с парным молоком, деревянную миску с несколькими яйцами, миску с кусками ржаного хлеба, крынку со сметаной, две деревянные ложки и две крынки под молоко. С голодухи все выглядело очень аппетитно. Гости торопливо начали завтракать, а хозяева с любопытством на них поглядывали.

– А скажи-ка, Николай, чаво вам в Вологде-то надобно? Времена ведь сейчас лихие, того и гляди не разберутся – прибьют, везде лазутчиков ищут. Я и сам вчерась вас за их принял.

– Весть у меня для воеводы вашего, очень важная, какая не скажу, то дело государево, – уплетая очередной кусок хлеба со сметаной, ответил Николай.

– Вона как, ну, тогдысь понятно все, – раздумывая промолвил хозяин.

– То, что могут не разобраться, это ты точно, Гаврил, подметил, бумаги-то наши все у лихих людей теперь, да и одежда у нас заморская, как ты назвал, малохольная, – улыбнулся Андрей.

– Дык я не обиды ради. А с одеженкой туго, уж больно наша простетска для тебя, в такой к воеводе точно не пустют.

– Гаврил, а чьи там черные одежды висят на улице, сушатся? – спросил Николай.

– Этак рясы монастырские, батюшка велел Авдотье настирать к завтра.

– Дай нам их до Вологды доехать, мы до воеводы доберемся, а потом обратно отдадим, – продолжал Николай.

– А берите, чаво хорошим людям не жалко. Авдотья, принеси-ко со двора.

Авдотья неодобряюще посмотрела на мужа и вышла из избы.

– Ругаться будет? – спросил Андрей.

– На то она и баба, чтоб ругаться. Сбрехнет, что течением реки унесло, своим ходом в Вологду отправились, – засмеялся Гаврил.

Гости тоже засмеялись, а Андрей даже похлопал хозяина по плечу.

– Рад я, Гаврил, что свиделись мы с тобой, и мужик ты настоящий, вот тебе штука такая в подарок, называется «термос». Тоже заморская и очень дорогая, – сказал Андрей, доставая подарок из рюкзака.

– Ты сейчас все наши заначки передаришь, а завтра мы с тобой сами в холопы пойдем ради еды. Будь порасчетливее, Андрюша, – наклоняясь, негромко произнес Николай.

Андрей вкратце пояснил Гаврилу принципы работы термоса, чем очень удивил того. Тем временем вернулась Авдотья и принесла рясы. Мужчины надели их поверх своей одежды, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Авдотья перекрестилась и вышла из избы.

– А кресты где на цепях? – полушутливо спросил Андрей.

– Наперсных крестов обычные священнослужители сейчас не носят, их начнут надевать только при Николае II, – негромко пояснил товарищу Николай.

– Тем лучше, а то пришлось бы цепь твою отливать в кресты.

Рясы скрыли одежду, обувь еле виднелась из-под подола, рюкзаки на плечи надевать не стали.

– Скажи, Гаврил, а стекол в окна избы у вас никто еще не ставит? – спросил Николай.

– Стекляшки ставят в очень богатых домах Вологды. У нас в деревне либо промасленный льняной холст, иль рыбий пузырь, но он быстро рвется, хотя свету от него поболее. Волосы у вас острижены, паря, совсем не как у монахов, найду вам чавой-нибудь, – с этими словами Гаврилка выволок из сундука две серые войлочные шапки. Гости натянули их и опять улыбнулись:

– Гаврил, а зеркало у тебя есть?

– Чегось ты, добрый человек, церковь не дает вешать, говорят, зеркала и картины – все бесовское, только образа за застенком, – и Гаврилка показал пальцем на красный угол. – Сейчас подвода покатит на монастырский двор в Вологду, вас прихватит, вы только лишнего ничего не сболтните, пошли.

Хозяин, а следом за ним и гости вышли наружу, перешли небольшой двор и пошагали вдоль домов и заборов по улице. Утро было в полном разгаре, соседние крестьяне оказались заняты во дворах и на огородах, поэтому на них никто не обращал внимания. У третьего по счету дома стояла телега с запряженной рыжей лошадью. Возле ходил мужик и грузил мешки. Выглядел он моложе, ростом был выше Гаврила, одет примерно также, вместо бороды носил усы.

– Здорово, Дорошка. В Вологду запрягаешь-то, овес повезешь? – приветливо спросил Гаврил.

– И тебе здорово жить, Гаврилка, в нее самую, – не отвлекаясь от работы, отвечал Дорофей.

– Довезешь до Вологды-то двух людей монастырских? У них важное дело до самого воеводы, из Новгорода идуть, – почтенно произнес Гаврилка.

Дорофей посмотрел на путников в рясах и сказал:

– Ну, почто не отвезти-то, льзя, если дело такое, – показал на задний край телеги, где осталось свободное место, – седайте.

Андрей с Николаем уселись на телегу, нагруженную наполовину мешками, неумело подобрав под себя подолы ряс.

– Про табачок-то забыли, – терзаясь все это время, как бы невзначай, сказал Гаврилка.

– И точно забыли, – Николай запустил руку под рясу и достал из кармана полупустую пачку, две сигареты передал Гаврилке.

Дорофей с удивлением наблюдал за странными путниками. Пожав руку Гаврилке, Николай, не выходя из образа, окрестил того, а мужичек приложился губами к рукаву рясы, при этом счастливо улыбаясь. Телега медленно тронулась и покатила вдоль улицы.

– Батюшка раздает табачок пастве, как это знакомо из наших девяностых, прям картина через века, – грустно сказал Андрей.

Подвода поравнялась с сельской церковью, и оба новоиспеченных монаха перекрестились.

– Главное крестись правильно, тремя пальцами и справа налево, а то еще в раскольничестве обвинят, – напутственно сказал Николай.

– Так, вроде, раскол в середине XVII века произошел, если я правильно помню.

– Ну, может, и так. Крестись правильно, на всякий случай.

Село кончилось, и дорога пошла по прямой среди сжатых полей и небольших березовых рощиц, пожелтевших и готовых вот-вот сбросить отживший летний наряд. Телега ехала жестко, то и дело подскакивала на попадавшихся на дороге булыжниках. Один раз их обогнал конный, не обративший на них внимания.

– Дорофей, а скажи-ка, какой по счету сегодня день? – поинтересовался Николай.

– 21 день от новолетия, завтра у сынка маво младшенького именины.

– 21 сентября 1612 года. Плохо дело, Андрюша, если все сходится, то сегодня ночью польско-литовские банды, гонимые из Москвы или откуда там, войдут в Вологду, разорят и сожгут ее. Много людей погибнет, нам нельзя там оставаться, – озабоченно сообщил свои воспоминания из курса истории Николай.

– Надо попробовать что-то сделать, может как-то изменить ход событий?

– А думаешь, мы имеем право менять ход истории? Это не приведет к каким-то глобальным переменам?

– Ход чьей истории мы можем поменять, в какое время или измерение мы попали… Та наша жизнь уже останется той, а может, она будет меняться от того, что мы с тобой тут будем делать. У меня мозг не может этого осознать, но я знаю одно – нам нужно выжить здесь и лучше жить с комфортом, насколько позволяет XVII век, – оптимистически завершил свою фразу Андрей.

Меж тем подвода с друзьями переехала небольшую речку по деревянным мосткам, за узким вытянувшимся полем показалась деревня.

– Дорофей, что это за деревня, там за полем?

– Это Непотяговская, до Вологды недалече осталось.

От Непотяговской на дорогу свернуло две телеги груженные мешками с мукой, Дорофей пристроился следом.

– Это мужики князя Волконского, повезли муку на княжий двор, – обернувшись, сказал Дорофей новообращенным монахам, – через пять верст застава и Вологда.

Теплые шапки на головах и черные рясы жадно ловили теплые лучи сентябрьского солнца, становилось жарко. Николай снял шапку и обтер сырое от пота лицо.

– Ты бы шапку-то накинул обратно, а то твоя прическа, ну, никак не этой эпохи, этакий поп расстрига.

– У расстриг обстригали бороду, а не волосы, будет тебе известно. Ходу бы прибавить, чтоб обдувало. Надо было белым духовенством прикинуться. Ну что, служитель культа, как действовать в городе будем? – спросил Николай своего товарища.

– Давай подожжем и разграбим, поляки ночью придут, а ничего уже и нет. И напишут в учебниках истории о самом большом историческом обломе.

– А ты знаешь, так раньше и было, когда враг подходил, население пряталось за крепостными стенами, а городские посады сжигались. Захватчикам доставалась выжженная земля без фуража и пропитания, поэтому долгой осады не получалось.

– Значит, пробуем пробраться к воеводе, мол, мы от князя Пожарского хотим предупредить тебя, закрывай на ночь двери. Давно не ели, подбрось немного денежек, а в подарок – заморское огниво. Главное – из Вологды вовремя убраться, и не в сторону Москвы, видимо, оттуда пойдут.

План был одобрен, несерьезность и непродуманность никого не смущала. Вдоль дороги начали появляться строения – в основном небольшие полуразвалившиеся лачуги. Дорофей предупредил, что дозорные стрельцы с середины лета проверяют все телеги, ищут лазутчиков. Однако, поравнявшись со сторожкой, «недремлющие ока воеводы» были обнаружены спящими после вчерашней попойки.

– Так и Вологду пропьют, – выругался Дорофей.

По мере приближения к городу дома становились основательнее, большинство из них – рубленные из еловых бревен. Деревянные крыши были покрыты землей, которая местами поросла травой и мхом. Во дворах стояло много скотины, копошились люди. Почти на каждой улице виднелись большие и маленькие церкви. Центральная часть города была окружена деревянной крепостной стеной с множеством каменных башен с надстройками. Она начиналась по левому берегу небольшой речки и под неправильным углом уходила вглубь. Вдоль стен виднелись остатки частокола с заостренными вверх бревнами.

– Смотри, какие глубокие рвы. А какая полноводная Золотуха, это ведь она, кажется, – удивлялся Андрей, – а, вон, Софийский собор виднеется, он, правда, не белый, и купола не блестящие, и звонница деревянная.

Оба товарища озирались по сторонам, с большим удивлением распознавали знакомые архитектурные сооружения, сильно преобразившиеся через века. Сомнений, что они покинули XXI век, больше ни у кого не осталось.

– Большинство этих домов и этих людей, получается, прекратят свое существование в ближайшие несколько дней. Мне кажется, что мы должны попытаться что-то сделать, – с грустью сказал Андрей.

– Вот Благовещенские ворота, тама идите в покои воеводы, нужные люди покажут, а мне дальше в Кирилловскую слободку в Еремине враге за реку, – сказал Дорофей и притормозил телегу.

– Ну, спасибо тебе, Дорофей, помог, поезжай с Богом, – напутствовал Николай, слезая с телеги, – и еще, не задерживайся сегодня в Вологде, береги семью.

Через ворота медленно тянулась вереница из телег с разнообразной поклажей. Порой в мешках кудахтало и даже хрюкало. Все это не вызывало ни малейшего удивления. Проверяющих в воротах не было.

– Теперь понятно, как в город зайдут банды разбойников.

– Думаешь, хрюкая в мешках по двое, этакий вологодский троянский конь, – пошутил Андрей, – смотри прямо, похоже, это кабак. Давай зайдем, осмотримся, пропьем, так сказать, последнюю копейку.

– Ну, пойдем, много не нальют, но, может, что услышим, – оба друга с легкостью зашагали к заведению с покосившейся вывеской.

Отворив истерзанную дверь со следами повреждений как изнутри, так и снаружи, друзья зашли в полумрак питейного зала. В углу избы стояла большая старая наклонившаяся печь, слева располагался небольшой прилавок, по бокам и в середине находились грубые деревянные столы с лавками. Чувствовался неприятный запах браги, пота и тошноты. Несколько человек сидели за столами и громко разговаривали, один без движения лежал под столом.

– Чудесное место, пить мне уже не хочется, может, покормят чем, и то, лучше с собой взять, – остановившись на входе, произнес Николай.

– Пойдем к человеку, вон, за прилавком.

Проходя мимо крайнего стола, Николай случайно задел за локоть полусонного мужика, тот повернул голову и недовольно выругался:

– Чернецы? питу?хи опять пришли, рясы пропивать, – он хрипло засмеялся, тряся грязной бородой.

– Не обращайте на него внимания, это Антипка, со вчерась не может отойти, – сказал работник, успевший подойти к ним из-за прилавка. – Пойдемте тудось, там почище, – и он показал на свободный стол.

– Как тебя звать-то? – спросил Николай.

– Яков Алтынев, целовальник[5 - Целовальник – выборная должность человека, осуществляющего торговлю в кабаке, присягавшего не утаивать доходов и полностью передавать их государству.Сама присяга предполагала обряд целования креста и Евангелия – отсюда и название.] государева питейного заведения.

Яков был высокого роста, худощавый с жиденькой бородой, волосы были разложены на пробор, поверх одежды был надет холщевый фартук, а на ногах сапоги.

– Сядайте тута, я вижу-то, вы люди неместные, незнакомые, приличные, что наливать? Есть виногорелка отменная, медовуха, пиво хмельное, все из своих винокурен.

– Нам бы, Яков, дружок, покушать чего, издалека идем, но чтоб денег хватило, – попросил Андрей.

– Так у нас не подают харчей-то, только питее хмельное, это вам в харчевню надобно.

– Ладно, Яков, давай виногорелки на копейку, уж коль мы к тебе пришли, – сказал Николай.

Яков ушел за прилавок и через пару минут появился с двумя кружками напитка:

– Извольте, лучшая виногорелка в городе.

Андрей принюхался к содержимому, пахло недоброженным алкоголем, отпил немного, по вкусу напоминало разбавленную водку плохой очистки. Но в горле приятно зажгло, и желудок наполнился теплом.

– Спасибо, брат, и верно хороша виногорелка у тебя. Как в городе, не шумят последние дни? – осторожно спросил Андрей.

Яков подсел на лавку и внимательно посмотрел на своих гостей.

– Да не боись, Яков, мы тебе табачка дадим, – Андрей кивнул Николаю и тот достал из пачки сигарету и положил на стол перед целовальником, – это хороший заморский табачок, – продолжал Андрей, – скажи, воевода шибко суровый?

– Суровый, он суровый, да только во хмелю ужо пятый день. Сказывают люди, как получил письмо из Москвы от князя Пожарского о победе над гетманом, так все и пьют-с. А по городу говорят, что казаки и литовцы к Вологде идут, и старец Галактион предсказывает великое разорение города. Воевать некому, ратных людей на Москву в помощь отправили, стрельцы тоже пьяные шатаются.

– Прав ты тут, Яков, беда идет на Вологду, и воевода ваш не чешется, – ответил Андрей.

– Да не поймешь их, государева они власть иль чья. Я тут пять годков целовальником выбираюсь. Сначала Лжедмитрию первому присягнули, потом Шуйскому. Затем этот, Тушинский вор объявился, и ему присягнули. Нащокина тута посадили – грабил, буянил. Одумались, вернули воеводу Пушкина Никиту Михайловича, Нащокину голову снесли, царю присягнули опять.

– Смутные времена на Руси, – поддержал беседу Николай. Видно было, что Яков болезненно переживал происходящее.

– Мужик простой, как копейку заимеет, так в кабак, а мы тут наливаем потом в долг. А у нас сбор питейной прибыли немалый. Если не выполним – кабацкий голова Серафим Кузьмич, из своих дает, а потом мне жалованье урезает. Вот и поим люд по полной. Такие вот порядки.

– Да, брат, долго так еще будет и закончится неизвестно когда, – подытожил Андрей.

Все это время Яков с любопытством поглядывал на лежащую сигарету.

– Да ты не думай, теперь заморский табак на мануфактурах так делают, этот конец от головешки, а этот в рот возьмешь, – пояснил Николай, понимая недоумение целовальника, – пойдем мы, Яков, спасибо тебе, держи деньгу.

– Вижу я, не черницы вы, но люди просвещенные, много знающие, – Яков говорил тихо, – тут с опричнины все друг за другом приглядывают и доносют. Федотка-то местный, как увидел вас, сразу побежал с россказнями, так что глядите по сторонам.

– Спасибо, братец, за заботу, уж услуга за услугу. Прав ваш старец Галактион, случится этой ночью в Вологде великое разорение от разбойников польских, спасайся сам и спасай свою семью, Яков, – предупредил Николай, вставая из-за стола.

– Спасибо за совет ценный, деньгу возьмите, сегодня угощения за счет хозяина.

Распрощавшись с целовальником, друзья вышли наружу.

– Самое время пойти пообедать к воеводе, – полушутя сказал Андрей.

В это время кто-то неприятно сильно толкнул в спину, от неожиданности Андрей даже закашлял. Обернувшись, монахи увидели трех крепких мужчин, одетых в одинаковые длинные зеленые кафтаны и высокие шапки. Можно было сказать, что молодцы были на подбор, одинаково подстрижены «под горшок», даже бороды имели примерно равную длину и размер. У каждого на боку красовалась изогнутая сабля, а у того, что стоял подальше, на ремне висел самопал.

– Кто такие? – грозно спросил стоявший посередине стрелец, видимо, он был за старшего в этой компании.

– Монастырские люди, идем с вестью от князя Пожарского до воеводы Одоевского, – немного смутившись и запинаясь сказал Николай.

– Двигай тудысь, – грубо произнес старший стрелец, – будет тебе воевода.

Один из стрельцов пошел впереди, двое шли сзади и подталкивали монахов в спину. Прохожие с любопытством поглядывали на происходящее, видимо, взятые под стражу монахи – не такое уж частое явление здесь.

– Куды их, Лука Фомич, к Роще поведем-то или к Ивану Иванычу? – спросил впередиидущий стрелец старшего.

– Роща уже третий день беспамятства, не будет разговора, давай к Одоевскому, пусть решает, – ответил Лука Фомич.

– Кто такой Роща, Лука Фомич? – учтиво поинтересовался Андрей.

– Наш второй воевода, Долгоруков Григорий Борисович.




2


Утром страшно болела голова после вчерашнего или позавчерашнего, сейчас уже и не вспомнить с чего началось. Письмо…, письмо… от князя Пожарского, письмо о победе над гетманом, уж теперь зададут трепки этим басурманам. Нельзя так бурно праздновать, ой, нельзя. Надо вставать. Из окон свет, новая одежда разложена, видимо, Митька приходил и уже не раз. Ощущение, что голова сейчас расколется на тысячи мелких осколков, еще пару часов….

– Митька, Митька, черт, где тебя носит!

Митька появился мгновение спустя с кувшином и вышитым полотенцем через руку.

– Не сильно соленый, как в прошлый раз? А то до вечера не мог напиться, – уже добрее спросил князь.

– Это огурчики из Никольского подворья, там знают, как тебя, князь, уважить.

Выпив треть кувшина рассола и вытерев лицо полотенцем, Иван Иванович начал медленно одеваться. Митька старался помочь, за последние восемь лет как он служит у князя, еще с Москвы, а теперь второй год в Вологде при воеводе, он уже очень хорошо знал все привычки хозяина. Одоевский (Меньшой) был из старинного княжеского рода, в молодости начинал стольником, затем был рындой[6 - Рында (устар.) – оруженосец или телохранитель придворной охраны московских царей.] при Василии Ивановиче Шуйском, ну а теперь с повышением, отправлен воеводой на два года в Вологду. Жилось в Вологде неплохо, активные события дальше Ярославля не перекатывались, торговля шла большая, сборы и налоги поступали своевременно и в достатке. Ничего, что хлеба и репа последние годы не уродились, на княжеском столе это никак не отражалось, жизнь текла размеренно и сытно. А после окончания вологодского воеводства, глядишь, и еще более хлебное место подыщут. Значит и Митьке ехать в Москву, с гордо поднятой головой возле такого именитого хозяина.

– Что слышно в городе по посадам? – с чувством некоторой легкости спросил воевода.

– Сказывают люди, нынешней ночью шалили на ярославской дороге, запалили корчму, двоих нашли зарезанными. Стрельцы хмельные по городу шатаются, устроили драку возле Успенского Собора, грязно ругались. Горожане жалуются, воевода-батюшка, слушают старца Галактиона про разорение великое, которое вот-вот должно напасть.

– Им храм в честь Знамения Божией Матери строить надо, чтоб эту беду отвести. А где я им сейчас умелых людей найду? Вон, как крепостные стены ветшают, а частоколом нашим сейчас разбойника не напужаешь, да и тот на половину сгнил. Если что-то долго ждать, оное и случится. Типун на язык твоему Галактиону! Где Истома Карташов, давно видал?

– Со вчерась с князем Григорием Борисовичем, у них и гуляют.

– Вели разыскать и привесть как в чувствах будет, и с князем мне надобно свидеться до темна, предчувствие у меня какое-то нехорошее. Завтрак подавай.

А у Митьки все уже и готово, рад услужить. Только выглянул за дверь, а там уже ждут команду прислуга и повариха. Большой дубовый стол с резными ножками – подарок из Москвы – накрыт белой скатертью с вышитыми красными и синими петухами, напоминающими хозяину о том, что это еще завтрак. На большой тарелке дымился запеченный гусь, пышный каравай, зарумянившийся несколько минут назад, в крынке – густая сметана, в другой – желтый кусок масла – гордость местных маслоделов, чуть подальше – ароматные бублики и яйца, еще хранящие тепло заботливой несушки. Но наполнял всю горницу чудесный резкий запах нового заморского напитка – кофея. Несколько кульков зерен летом Митька променял английскому купцу на пять соболей и теперь потихоньку баловал себя рано утром, пока князь спит. Оглядев зорко стол, Митька отодвинул стул, чтобы Одоевскому удобнее было сесть. Завтрак ожидался быть долгим, поэтому Митька пододвинулся к окну и одним глазом следил за тем, что происходит на улице.

Среди праздношатающихся людей слуга заметил троих стрельцов, сопровождающих двух чернецов. Видимо, вся эта толпа направлялась к городской тюрьме.

Странное дело, стрельцы не протрезвели с ночи что ли, монахов прихватили на улице, будет опять неприятный разговор с архиепископом Сильвестром, как в прошлый раз, подумал про себя Митька. Надо разобраться, пока беды не случилось. Подозвал к себе Ерошку, работающего на кухне, наказав внимательно следить за князем. Сам, схватившись за живот и театрально охая, вышел из горницы. Двумя прыжками спустившись с крыльца, пошагал к дому у восточной стены, где располагалась тюрьма.

Казенная изба была старая, без окон, плохо проконопаченная мхом. Кое-где между бревнами зияли щели, образовавшиеся ввиду совместной работы арестантов с одной стороны и хозяйственных стрижей с другой. Крыша местами провалилась, но дверь и засов содержались почти в идеальном состоянии. Вход был свободен, в карауле никого не было. Митька приоткрыл дверь и лицом к лицу столкнулся со старшим стрельцом. Оба от неожиданности вздрогнули и отступили на шаг назад.

– Ты что ли, Лука Фомич? – вглядываясь в полумрак, спросил Митька, приоткрывая пошире дверь, чтобы дневной свет позволил увидеть, что происходит внутри.

– А кого тебе тута надо, князь что велел? – без уважения спросил стрелец.

– Велел Иван Иваныч, разузнать, чьи такие чернецы, коих ты привел сюды, а то опять придется перед Сильвестром ответ держать.

– Князь велел, или ты опять суешь свой нос куда не надобно? – поглядев парню в глаза, спросил Лука Фомич.

Выдержав взгляд, Митька уверенно ответил:

– А ты поди сам у него спроси.

Сделав вид, что он поверил услышанному, стрелец посторонился, чтобы Митька зашел вовнутрь.

– Схватили их у кабака Серафима Кузьмича, Федотка-питуха донес, говор, мол, у них какой-то немчурный, с целовальником непонятные слова говаривали. Сейчас пойду Якова порасспрошу об них.

– Погодь ходить, небольшого ума твой Федотка, а спьяну и черти могут пригрезиться. Сам-то, что о них думаешь?

– Кажись наши, а кажись и не наши. Говор, дак, точно не наш, и на чернецов не похожи, портки у них странные, да и обутки на ногах – я такой не видывал ранее. Один старый, больше молчит, второй помоложе, акий щекарь[7 - Щекарь (устар., разг.) – болтливый человек.]. Все про князя выспрашивали, мол, важная весть для него. А я думаю, пущай посидят у нас пару деньков, а потом расспрошу, как надо и как умею, – улыбнулся стрелец, обнажив на половину беззубый рот.

– Знаю, как умеешь, Лука Фомич. По весне нонче, когда монастырских прихватил и заставил их двор убирать, пока архиепископ их не заприметил.

– Пить надо меньше божьим людям, тогда и в образе человеческом по улице ходить будут, а не в портках грязных на четырех ногах и сеном во рту, – вспомнив веселую картину, засмеялся стрелец, – пошли, отведу, сам посмотришь на этих.

В помещении тюрьмы было затхло и сумрачно. Митька взял жирник[8 - Жирник (устар.) – светильник, в котором горит жир или масло.] и, осторожно ступая по земляному полу, пошел за стрельцом. Большинство дверей были открыты, но мутный свет от жирника не мог осветить дальше вытянутой руки. Неприятное чувство охватило Митьку. Все-таки зловещее место, не зря в народе полно разговоров, что уже не единожды видели чертей, выпрыгивающих из-под крыши заполночь.

– Тут они, шныры, – тихо произнес Лука и открыл внушительный засов самой дальней двери. Практически без шума запор отъехал, и дверь с легким скрипом открылась.

В кромешной тьме Митька увидел голубоватое свечение и два лика, озаренных небесным светом. Как будто маленькие молнии собрались в одно место в дальнем углу и мирно освещали все вокруг, разрезая мрак. Митька со стрельцом попятились назад и начали торопливо креститься. При этом парень от страха забыл, что у него в руке жирник, тот упал, и разлившееся масло загорелось на земле. Не видя ничего в темноте, несколько раз споткнувшись, Митька развернулся и, натыкаясь то тут, то там на стены, побежал к выходу. Судя по громкому дыханию и бранным словам сзади, Лука Фомич спешил следом. Распахнув с силой дверь тюрьмы, оба вылетели во двор и остановились только у крыльца съезжой избы. Митька еще раз перекрестился, перевел дыхание, ноги тряслись, шапка где-то потерялась. Бледный Лука Фомич стоял рядом и тяжело дышал. Народ начал обступать и спрашивать, что случилось, но ни тот, ни другой не могли ничего внятно сказать. В это время из дверей тюрьмы, осторожно выглядывая и жмурясь на солнце, появились два монаха. Первый, что постарше, перекрестился, второй, поглядев на товарища, повторил знамение.

Выглядели они странно, как показалось Митьке, но рогов под шапками и хвоста из-под рясы было не видно. Окружающий люд с любопытством посматривал то на чернецов, то на стрельца с Митькой. Подоспели помощники Луки Фомича, и тот уже хотел было скомандовать, чтоб вязали нехристь, но тут заговорил Митька.

– Погодь, погодь, Лука Фомич, дай-ка я с ними сначала потолкую, – и, чувствуя уважительные взгляды стрельцов, уверенными шагами двинулся к тюрьме. Остановившись в нескольких метрах от узников, Митька внимательно поглядел на лица монахов.

Да точно не черти, и лица русичей, но какие-то не северные, не наши, может, издалека пришли, размышлял парень. Он даже проникся легкой симпатией к странникам за это короткое время, а может, увиденное чудо возвысило их в его глазах.

– Откуда вы, божьи люди? – почти дружелюбно спросил Митька.

– Издалека идем к вам, – начал спотыкаясь и подбирая слова тот, что постарше, – дело у нас до вашего воеводы Иван Иваныча Одоевского, послание от самого князя Пожарского. А вы нас в тюрьму, изверги, – уже увереннее продолжал монах, – вели, мил человек, доложить князю.

Митька был слегка ошарашен, как старец распознал в нем слугу князя, может, то был божий свет в тюрьме, а не сатанинский, во всяком случае, верить в это очень хотелось.

– Будет доложено, – с достоинством ответил Митька, – погодите тут.

После этого он развернулся и подошел к старшему стрельцу.

– Ну, че там? – с истинным любопытством поинтересовался Лука Фомич.

– Пойду докладывать князю, на пригляду их, но по-доброму, – головой кивнул в сторону монахов парень.

Старший стрелец с четырьмя помощниками подошли к монахам и окружили тех неплотным полукольцом. Чернецы оглядывались и переминались с ноги на ногу. Люди, за неимением ничего интересного, начали расходиться.

Сдерживая шаг на улице, Митька двумя скачками вбежал на крыльцо, рванул дверь и чуть не столкнулся с выходившей из дома просительницей. Любопытство так и разбирало, лишь бы князь велел принять побыстрее. Перед дверью в горницу он выдохнул и сделал невозмутимое лицо, как ни в чем и не бывало.

Князь продолжал неспешный завтрак, рядом Ерошка услужливо пододвигал блюда с углов стола. Митя тихонько обогнул комнату и сзади подошел к Ерошке, склонившись, шепнул тому на ухо, что дальше сам справится. Подавая полотенце князю, как бы невзначай начал:

– Там во дворе Лука Фомич двух монахов прихватил, сказывают, что идут к тебе, Иван Иванович, с вестью от князя Пожарского.

– Что за люди, видел их? – облизывая губы, спросил князь.

– Один старик, другой помоложе, в рясах, но на чернецов, говорят, совсем не похожи.

– Лазутчики что ли? Или лихие какие?

– Да, вроде, нет. Говорят умело, не по-местному, и свет от них исходит, как от святых. – Посвящать воеводу во всю историю позорного бегства из тюрьмы он не стал. – Я, на всякий случай, велел пока их из тюрьмы выпустить, дожидаются твоего решения, воевода-батюшка. Наблюдая сзади, Митька видел, что Одоевский перестал жевать – верный признак княжеских раздумий.

– Вели сюды звать, стрельцы пусть за дверью ждут наготове, сам со мной останешься, глаз не своди, – с жесткостью в голосе проговорил воевода. – Посмотрим на твоих святых.

Митька радостный вышел из горницы и поспешил на улицу. Монахи по-прежнему топтались на крыльце тюрьмы, окруженные караульными. Подойдя к старшему стрельцу, слуга в точности передал слова воеводы и подошел к заждавшимся странникам.

– Ну, пошли что ль. Иван Иванович изволил принять прямо сейчас, я постарался, – чувствуя еще свой конфуз за бегство, сказал Митька.

– Спасибо, добрый человек, да воздастся тебе за деяния твои праведные, – ответил старший монах, проходя между расступившимися стрельцами.

Митька за спиной чувствовал неуверенную поступь монахов, поэтому время от времени поворачивался приободрить их дружеским взглядом. Подойдя к двери, учтиво пропустил вперед себя, указав рукой на горницу. Обогнал их в два шага и первым вошел в обеденную князя.

– Князь Иван Иванович Одоевский, воевода Вологодский, – почти как на приеме торжественно объявил Митька. На миг почувствовалось какое-то волнение, видимо передавшееся от монахов.

– Полно тебе Митя, не порти аппетит, – добродушно ответил князь, – проходите, люди добрые, расскажите, откуда вы к нам.

Несмотря на добродушные нотки в голосе, Иван Иванович внимательно, оценивающе глядел на гостей. Монахи вошли в горницу и встали возле дверей в нерешительности.

Слово взял старший монах:

– Мы, воевода-батюшка, издалека идем, из Новгорода. Шли сначала по московским землям, потом по ярославским, теперь у тебя. В ярославских лесах напали на нас люди лихие, все грамоты позабирали, деньги, коней, одежду, все, что с нами только и удалось унесть. Да и не монахи мы вовсе, в монашеском одеянии спокойнее в наше время ходить. А главное, князь Пожарский весть тебе важную просил передать.

Князь никак не прореагировал на эти слова, чем немало смутил гостей, те между собой недоуменно переглянулись.

– Какую весть? – как бы между делом, откусывая от жирного куска гусятины, спросил воевода.

– А ты, воевода-батюшка, накормил бы, напоил бы сперва, а то мы уже дней десять сытно не кушали, – заискивающе сказал монах, что моложе.

– А сейчас никто сытно не кушает, времена не те, – облизывая жирные пальцы ответил воевода. – Бог с вами, садитесь, чем богаты, как говорится, – он внимательно посмотрел на Митьку, что означало – будь наготове.

Гости молча присели на лавку с краю стола. Митя крикнул Федота, и тот принес миски, ложки и кружки под медовуху. Митька встал позади монахов, чтобы можно было наблюдать за ними и внимательно следить за выражением лица князя.

– Как величать вас? – поинтересовался воевода.

– Меня Никола, я торговый человек в прошлом.

– А меня Андрей, я раньше врачевал.

Гости с жадностью уплетали яйца с хлебом, закусывая луком и огурцом. Видно было, что они с аппетитом посматривали на гуся, но не решались спросить. В то же время, князь уже увлеченно следил за ними и внимательно слушал.

Николай порылся в кармане под рясой и достал непонятный блестящий предмет, умещавшийся у него в ладони.

– Спасибо тебе, князь, за угощение и приют. Прими и от нас небольшой подарок, огниво заморское, – и протянул предмет князю. Иван Иванович с любопытством покрутил в руках диковинную штуку и с растерянным видом посмотрел на гостей.

– Вот тут есть кнопка специальная, если ее нажать, то появляется огонь, – и Николай продемонстрировал работу газовой зажигалки.

Князь и Митька одновременно удивленно охнули. Иван Иванович сам попробовал прижать пальцем и даже потрогал на ощупь пламя, оно обжигало руку. Видно было, что подарок пришелся по душе воеводе.

– Так что там, князь Пожарский молвил? – теперь уже добродушно, но без особого интереса спросил Одоевский.

Поставив недопитую кружку медовухи, Николай с серьезным видом сказал:

– К Вологде двигаются отряды литовских и польских разбойников, грядет великое разорение, Вологда обречена.

– И эти туда же! Мало мне Галактиона, ну ему хоть церковь надо, а вам, что с того? – раздраженно воскликнул князь.

– Сегодня ночью все случится, князь, времени мало, надо всех под ружье ставить, кого можно. Мир и покой кончится на земле вологодской, – подхватил Андрей.

– С весны уже сказание это ходит в народе, да стоит Вологда! – стукнув по столу кулаком, грубо ответил воевода. Митька заволновался, видно было, что Одоевский разозлился. Надо было срочно разрядить обстановку, но слово взял Андрей.

– Это не пустая брехня, князь. Что сделать, чтобы ты поверил?

– Дождаться утра, как проснемся, велю выпороть вас и из Вологды прогнать. А покуда, переночуете у нас в тюрьме, Лука!… – Дверь открылась, и на пороге возник Лука Фомич с двумя стрельцами. – Этих двух верни обратно до утра, а там посмотрим. Гости встали с понурыми головами, взяли свои мешки и двинулись к выходу.

– Иван Иванович, утра уже не будет, мало кто уцелеет, можно еще успеть спастись! – в сердцах прокричал Николай.

– Вот, с утра и успеем, – с ухмылкой промолвил старший стрелец, подталкивая к выходу гостей.

Митька был в полной растерянности. Так хорошо начинавшийся разговор закончился полным провалом, князь был зол и не разговорчив. При этом сам Митька почти поверил в слова этих людей и почувствовал опасность интуитивно, и эта опасность нарастала с каждой мыслью о прошедшем разговоре.

Из окна было видно, что бывших монахов повели обратно в тюрьму. Надо было что-то делать.




3


Разговор с князем не дал никакого результата, скорее даже появился отрицательный результат. В их историю Одоевский не поверил, а повода для новой встречи и беседы было не придумать. Николая с Андреем вновь отвели в тюрьму, правда, камера была просторнее и ближе к выходу.

– Единственный плюс, что удалось покушать, а если бы ты новость о конце Вологды преподнес минут на двадцать попозже, то, может быть, мы и вкусного гуся отведали бы,– натянуто пошутил Андрей.

На самом деле ситуация не сулила ничего хорошего: день клонился к концу, к встрече поляков никто не готовился, из тюрьмы так просто было не выбраться.

– Надо что-то делать, не думаю, что разбойники объявят амнистию в счет радужного приема и незакрытых дверей, – продолжал Андрей.

– Думаю, банально сгорим. Может Одоевскому все выложить, показать смартфоны, деньги, факты из истории…

– Не поверит. Эту историю надо неделю рассказывать, и то в конце в бесовщине обвинят и сожгут на костре. Да и если посмотреть напечатанный год на наших деньгах – мы из далекого прошлого. Или, может, ему еще объяснить про Григорианский календарь…

– Не вариант, понимаю. Если отвлечь и оглушить стрельца, можно затеряться в городе и выбраться за стены, двинуться к Прилуцкому монастырю, оттуда к Кириллову. Включи телефон, посмотри, сколько времени, надо не упустить момент.

Андрей активировал свой смартфон, и их лица осветились бледным синеватым свечением экрана. В это время скрипнула дверь, и в помещение из проема двери проникли бледные лучи масленого фонаря. Человек несколько раз перекрестился, послышался Митькин голос, читающий молитву скороговоркой.

– Митя, ты что ли? – спросил Андрей и выключил телефон, чтобы лучше всмотреться в темноту.

– Я, это я, как вы тут? – испуганно ответил Митька.

– Воевода любезен и гостеприимен как никто, угостил, так угостил. А ночью еще литовцы угостят. Ты один, похоже, нормальный человек тут, помоги, чем сможешь и себя убережешь, – дружески сказал Николай.

– Дак Иван Иванович добрый и справедливый воевода, ему с весны уже говорят то тут, то там, что идет великое разорение на Вологду, а тут еще и вы про то же. Вот, он и осерчал.

– Ну-ка, Митя, брат, садись и послушай, чего я тебе скажу, – начал Николай.

Митька с опаской присел на порог дверей, фонарь поставил на пол перед собой, чтобы можно было видеть лица узников.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/viktor-evgenevich-bursin/vremena-zabytyh-let/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Дорожник (устар., разг.) – путник, идущий издалека.




2


Шляхтичи – польские мелкопоместные дворяне.




3


Поприще – старорусская путевая мера (около 750 метров).




4


Баская (устар., разг.) – красивая.




5


Целовальник – выборная должность человека, осуществляющего торговлю в кабаке, присягавшего не утаивать доходов и полностью передавать их государству.



Сама присяга предполагала обряд целования креста и Евангелия – отсюда и название.




6


Рында (устар.) – оруженосец или телохранитель придворной охраны московских царей.




7


Щекарь (устар., разг.) – болтливый человек.




8


Жирник (устар.) – светильник, в котором горит жир или масло.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения